
Борька прибежал к нам донельзя возбужденным, каким мы его еще никогда не видели. Несколько минут он даже двух слов связать не мог, едва ли не задыхался от переполнявших его эмоций. Когда мы с Иванычем отпоили его минералочкой, удалось выяснить, что товарищ наш получил крупное наследство. Своего дальнего родственника он не только в глаза не видел, но даже о существовании его не подозревал.
– Везучий ты человек, Борька, – отметил я. – И денежки получил, и расстроился несильно, ведь наследодателя своего даже не знал, горевать не о ком.
– А ты, Прохорович, все такой же циник, – неодобрительно покачал головой Борька, отошедший от бурной эмоциональной волны.
– Я не циник. Я прагматик. И реалист. Рассказывай лучше, как распорядишься наследством. Надеюсь, не на глупости Люськины спустишь?
– Нет, у меня есть грандиозная идея, – взгляд Бориса подозрительно засиял. – Я хочу вложиться в искусство.
– А что, отличное решение! – поддержал его Иваныч. – Главное – найди грамотного искусствоведа, который подскажет, что покупать, а то подсунут тебе мазню второклассника под видом позднего сюрреализма.
– Вы не поняли. Я хочу снять кино. Такое, чтобы в Голливуде не стыдно было показать.
Мы с Иванычем мысленно обменялись умозаключениями о том, что Борька верен своему репертуару и спокойная жизнь нам не светит.
– Для Голливуда, друг мой, нужно соблюсти некоторые каноны толерантности, – осторожно начал я. – Нужно будет ввести определенных персонажей. Половина из них вообще запрещена нашими законами. А с другой половиной будет много сложностей. Окажутся нелегалами – административных штрафов не оберешься. Ты хоть знаешь, как их проверить?
Борька не знал. А я знаю.
Нажимая на кнопку "Отправить", я принимаю условия Пользовательского соглашения.